Еженедельная Всероссийская планерка родителей и учителей № 11

3 сентября 2020 г. состоялась одиннадцатая Всероссийская планерка родителей и учителей. Тема планерки: «Родительское собрание с министром просвещения».

В повестку были вынесены следующие вопросы:

• Что не так с родительскими собраниями?
• Родительское собрание по версии Министерства просвещения РФ (https://vk.com/minprosvet?w=wall-30558759_188410). На какие вопросы настроена горячая линия министерства? (8-800-200-91-85)
• Что по-настоящему волнует учителей и родителей?
• «Идеальное» родительское собрание
• Удаленка для родителей. Родительское собрание в условиях эпидемиологической опасности

В обсуждении темы участвовали:

Александр Михайлович Лобок, педагог, практический психолог, кандидат философских наук, доктор психологических наук, профессор; автор книг по психологии детства, создатель уникальных технологий и программ развития творческих способностей ребенка. Основатель лаборатории «Азартайнинг» про искусство образовательного и жизненного азарта;

Сергей Сергеевич Тихонов, родитель, председатель Управляющего совета Школы самоопределения № 734 имени А.Н. Тубельского, популярный блогер;

Артем Симонович Соловейчик, лидер Объединенного движения родителей и учителей «Школа – наше дело», главный редактор Издательского дома «Первое сентября»; модератор встречи. 

Посмотреть запись планерки можно:

• на сайте Движения «Школа – наше дело»
• на сайте ИД «Первое сентября» 
• на YouTube-канале 
• на странице в Фейсбуке
•  

После краткого обсуждения общероссийского родительского собрания, которое провел Министр просвещения РФ Сергей Сергеевич Кравцов 28 августа, говорили о родительских собраниях вообще, о том, какими должны быть родительские собрания в школах. 

Что такое родительское собрание? 

Что такое родительское собрание сегодня, когда возможности диалога сокращены, когда родителей не пускают на территорию образовательных организаций, когда родительские собрания переведены в онлайн-формат?

Александр Лобок

Я все время думаю, почему калькой для наших школьных родительских собраний являются партийные собрания. Что такое классическое партсобрание? Это некоторая повестка, по которой идет некоторая информация о чем-то: мы доводим что-то до вашего сведения. К со-бранию, когда люди со-бираются и создают эффект некоторой со-борности, нужности друг другу, такая практика отношения не имеет. 

Я бы предложил такую формулировку: если вы хотите узнать, насколько хороша школа, в которую вы отдаете своего ребенка, поставьте один критический эксперимент. Придите на любое родительское собрание в этой школе. Если вам будет интересно, если вам станет захватывающе интересно, если вы почувствуете, что вы начинаете в процессе этого собрания педагогически думать, значит, это школа крутая. 

Если вы приходите на родительское собрание и вы видите только поток информации, когда вам рассказывают, показывают, объясняют, а ваши извилины не напрягаются и у вас нет ощущения собственного роста, – а рост происходит не тогда, когда нам дают информацию, а когда мы вступаем с чем-то в диалог, – если роста нет внутреннего, – это плохая школа. 

Чтобы получить информацию, не надо ходить на родительские собрания. Смешно тратить время на это, если информацию, например, об успеваемости, можно получить не выходя из дома. 

Что же может делать родительское собрание? Проблематизировать. Создавать некое интеллектуальное напряжение, внутри которого хочется двигаться. Напряжение, в рамках которого нам хочется понять ребенка, хочется понять учителя, а учителю хочется понять нас.

Но как построить этот диалог понимания, как сделать так, чтобы мы научились понимать и слышать друг друга, – вот это самое важное, особенно в условиях, когда мы все время говорим об образовательной услуге и когда учителя и родители в равной степени занимают по отношению друг к другу иждивенческую позицию. Как сделать, чтобы возникло партнерство, как сделать так, чтобы возникло сотрудничество, -- это огромная, ключевая, задача. 

Талантливые педагоги – это педагоги, которые создают ситуацию вот этого сотрудничества, партнерства, а не информационного обмена. Это самое главное.

В моем семинаре, когда я вел два своих экспериментальных класса, родительские собрания проводились еженедельно. Причем это были встречи сначала для одного класса, затем для двух классов. Классы разные, но проблема общая: если мы работаем с ребенком семи лет, мы имеем в виду ребенка 13 лет. И через ребенка мы можем понять, что есть воспитательное развитие в целом и есть ли оно. 

Нужно говорить и обсуждать не рейтинг успеваемости класса, не то, насколько ребенок усвоил программу, нужно говорить о мире переживаний и внутреннего движения детей внутри образовательного процесса. Всякий ребенок – это вселенная всяческих переживаний, страшно интересная вселенная. И ребенок измеряется вовсе не тем, насколько он усваивает или не усваивает тот или иной материал. Да, школа создает некий порядок трудностей и образовательных барьеров. И у каждого ребенка есть свои переживания в процессе взятия или невзятия этих барьеров. Так вот это и есть самое интересное, а вовсе не то, что мы должны придумать какой-то волшебный пинок, который заставит ребенка работать более эффективно на рейтинг класса. Это совершенно иная задача. Ребенок важнее того, что мы пытаемся в него вложить. Что в нем происходит? Как в нем это происходит? Это живой пример для обсуждения, но учителей этому не учат. И родители, когда приходят в школу, действуют в парадигме, привычной им: про успеваемость, про усвоение материала. 

А родительское собрание – это возможность фантастически интересной встречи друг с другом. 

Мы находимся в странной ситуации, когда все всё понимают, а при этом жизнь продолжается такая, какая есть…

Что нужно сделать, чтобы школа шла вперед? И почему нам это не удается?

Сергей Тихонов

Школа живет своей жизнью, по определенным правилам. И она выполняет некоторую функциональность, которая, как мне кажется, не является той, которая заявлена. 

Школа, как система, как институт, никакого отношения к образованию не имеет. Она выполняет функцию хранения детей, функцию идеологической прокачки для государства… Но она никак не связана с интересами ребенка, со скоростью его развития, она не позволяет во многом реализовать возможности сотрудничества родителей, учителей, детей.  

У меня образ – школа как фабрика. Дети как будто идут по конвейеру: школа, институт, потом встраиваются в мир. А сейчас, если ты даже хочешь быть винтиком, то идешь по конвейеру, который просто обрывается. 

Я большую часть жизни проработал директором по персоналу в ритейле и пытался ребят, которые выпадают из жизни, как-то привести в себя, дать им базовые вещи, чтобы они могли хотя бы телефоны продавать

Жизнеспособна ли школа? У меня нет ответа. Но я точно понимаю, есть ощущение, что за 30-40 лет как минимум ничего не изменилось: те же классы, учебники. Настолько стабильная структура, настолько противоречит миру, который вокруг и который постоянно меняется, но школа сохраняет себя. Во многом, потому что реализует другие функции. 

Есть ли рецепт, чтобы из этого круга вырваться? 

Александр Лобок

Просто – не получится. Существует понятие культурного гумуса. Этот гумус нельзя идеологически внедрить. Он создается как очень сложный слой, на котором что-то только и может произрастать. Чем больше у нас идеологических лозунгов и восклицаний, тем меньше возможностей того, что этот гумус сформируется. 

Точно так же мы можем говорить о педагогическом культурном гумусе - некоем неуловимом сообществе людей, которое является чем-то культурным, а не просто функцией структуры. Настоящими школами, которые сформировались в нашей стране в 90-е годы, были школы, которые пытались создать этот гумус, как та же Тубельская школа или Ковчег Рустама Курбатова. Но проблема в том, что очень мало людей, готовых и способных быть такими независимыми участниками процесса. У нас нет единого стратегического подхода к обучению учителя, который был бы таким человеком, человеком, у которого есть собственное лицо, и наличие его собственного лица является ведущим фактором его существования. Потому что мы решаем проблему так называемого всеобщего образования. И мы не готовы к этому всеобщему образованию. Мы не были готовы и в 30-е годы. Потому что, провозглашая всеобщее образование, мы не решили один простой вопрос: «Кто это может?». Поэтому мы стали заложниками программ, в которых учителя - просто функционеры. Наша нынешняя система образования работает на этого среднего учителя. И не случайно, что педагогические дискуссии, которые сейчас где-то проходят, набирают в лучшем случае пару тысяч участников. Но функциональная дискуссия - что и как делать - набирает сотни тысяч участников. И это очень существенное различие. Наша нынешняя система образования работает на этого среднего учителя. И не случайно, что педагогические дискуссии, которые сейчас где-то проходят, набирают в лучшем случае пару тысяч участников. Но функциональная дискуссия - что и как делать - набирает сотни тысяч участников. И это очень существенное различие. Наша нынешняя система образования работает на этого среднего учителя. И не случайно, что педагогические дискуссии, которые сейчас где-то проходят, набирают в лучшем случае пару тысяч участников. Но функциональная дискуссия - что и как делать - набирает сотни тысяч участников. И это очень существенное различие.

Мы должны понимать одну простую вещь: дело не в том, что плохой министр образования или плохая его деятельность. Министерство просвещения руководит этим массивом, в которым места культурному педагогическому гумусу нет. А где же есть место ему? Только на каких-то отдельных педагогических островах. И сегодня, к счастью, интернет создает возможность для формирования такого рода открытых школ без стен. Но в редчайших случаях, когда есть педагоги, которые готовы работать не в режиме «говорящей головы», а строить взаимодействие. 

Возможность создания таких островов, в том числе и онлайн-островов, – это то, что создает ресурс для завтрашнего дня. 

Я вижу, как возникают системы горизонтальных связей между думающими людьми, которые создают предпосылки для того, чтобы завтра или послезавтра формировались эти островки культурного педагогического гумуса, на которых могла бы произрастать школа другого типа, школа, которой не нужны стены и министерские программы, но которой нужны думающие учителя и думающие родители. Думающие, это те, для которых вопрос важнее ответов. Потому что именно вопрос пробуждает мысль. 

Где педагогам взять ощущение полной жизни? 

Как научиться получать удовольствие от того, что они делают? Как действовать?

Александр Лобок

Мы часто путаем содержимое и содержание. Содержимое учебника – это вовсе не содержание образования. 

Содержание – это не то, что находится внутри учебника, а то, что делаю я, моя деятельность, мой образовательный кайф. 

Учебник можно наполнить какой-угодно информацией, но это содержимое учебника не станет содержанием образовательного процесса, если ребенок не будет от погружения в это содержимое испытывать состояние кайфа, если он не будет превращать содержимое учебника в свою деятельность. А деятельность – это то, что принадлежит ему самому. 

Когда ему классно, когда ему «круто» нырять в учебник и что-то в нем делать. Школа делает все возможное, чтобы ребенок не получал удовольствия от этого. Школе важно, чтобы ребенок «прошел» Толстого, а не научился получать кайф от языка толстого, чтобы ребенок «прошел» теорему Пифагора, а не научился получать от нее кайф. Это возможно, если запустить в ребенке некоторую мощную игровую деятельность, настолько сложную, насколько сложными являются, например, компьютерные игры, где ребенок тоже решает кучу сложнейших задач. Образовательный процесс тоже можно построить вероятностно, как строится любая компьютерная игра, а не учебно-планово. Катастрофа школы заключается в том, что исчезает субъектностное движение5 все предлагается осваивать в заданном учебном формате. Ребенок не строит сам свое движение. Учителю заранее все известно. Учитель заранее знает программу, по которой он должен двигаться выверенными наперед дидактами и методистами шагами. А эти выверенные дидактами и методистами шаги – и есть ловушка, в которой находится сегодня школа. И эта школа опровергается не новыми дидактиками, не новыми методистами, она опровергается в мире компьютерных игр. Просто мы со своими школьными знаниями не научились строить образовательный процесс по модели вероятностных открытых компьютерных игр.   

Хороший специалист получает кайф от своей работы – высшее наслаждение. Чем сложнее деятельность, тем в большей степени мы должны научиться получать удовольствие, наслаждение от этой деятельности. И если мы за 11 лет не помогли ребенку получать кайф от Толстого, от синусов и косинусов, от сложного синтаксиса русского языка или от сложного синтаксиса другого какого-нибудь языка, мы не решили главной задачи. К сожалению, школу убивает культ знаний, а нужен культ наслаждения деятельностью. Знание – это то, что мы присваиваем, и оно находится в нас как мертвое. А мы должны научиться формировать профессионалов, которые не просто что-то знают, а получают удовольствие от того, что они делают, чем бы они ни занимались. 

Если школа не учит получению удовольствия внутри сложной культуры, она становится казармой. В этом и состоит трагедия школы. 

Сергей Тихонов

Сказать правду – это одна из самых важных вещей, которые нужно сделать любому человеку, в том числе и министру. Это должен сделать каждый человек, кто считает себя ответственным за то, как учатся дети в нашей стране. 

Почему это важно? У огромного количества людей есть убеждение, что школа – это институт образования, который сформирует из тебя человека. Если ты будешь хорошо учиться, ты добьешься успеха… И ответы родителя на запросы школы: «Это просто ты учиться не хочешь. Нас учили, и ты будешь учиться. Мы должны заставлять». Мне кажется, во многом есть большая неправда. Мы все себя сильно обманываем. Сказать правду и признать, что сейчас эта система вообще не работает…

Одно из самых страшных последствий того, что происходит в школах, – это триггер на то, что учеба – это зло. Именно так многие дети и воспринимают учебу. А ребята, которые в дальнейшем не могут это преодолеть, – это поломанные судьбы. Ломают родители: «Давай, учись, принеси «пятерку»!». Я где-то читал, что дети сами чувствуют, что им полезно – не только в еде, но и с точки зрения потребления информации, того, что они делают. Если ребенок что-то не хочет делать, ему не нравится, может показаться, что что-то не так с ребенком…

Если ребенок говорит, что что-то не так, вставайте на его сторону, не оставляйте его в одиночестве. Не предавайте детей.

Я вижу очень много детей, которые остались один на один с их невероятной болью.

Как всегда, слушатели планерки имели возможность делиться с коллегами своим мнением, задавать вопросы спикерам в чате. Ознакомиться с ними можно ниже: